ПРИЧИНЫ ОТРЕЧЕНИЯ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II ОТ ПРЕСТОЛА И ПРАВОСЛАВНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ЭТОМУ АКТУ

“Акт об отречении Государя Императора Николая II от Престола Государства Российского за себя и за сына в пользу Великого Князя Михаила Александровича” явился документом, который не только ознаменовал окончание правления последнего принявшего церковное помазание на царство Российского Государя, но и вызвал немало вопросов, касающихся соответствия последнего волеизъявления Императора Николая II как законодательным принципам российской государственности, так и духовным традициям русской исторической жизни. В качестве внешних факторов, вызвавших к жизни Акт об отречении, которые имели место в политической жизни России, следует выделить прежде всего резкое обострение социально-политической ситуации в Петрограде в феврале 1917 г., неспособность правительства контролировать положение в столице, распространившееся в широких слоях общества убеждение в необходимости жестких конституционных ограничений монархической власти, настоятельное требование Председателя Государственной Думы М. В. Родзянко отречения Императора Николая II от власти во имя предотвращения внутриполитического хаоса в условиях ведения Россией широкомасштабной войны, почти единодушная поддержка, оказанная высшими представителями российского генералитета требованию Председателя Государственной Думы. Необходимо подчеркнуть, что в своем содержании Акт об отречении был предопределен такими особенностями личности и обстоятельствами семейной жизни Императора Николая II как глубокая, исполненная религиозного пафоса приверженность Императора идее самодержавной власти и связанное с этим нежелание быть непосредственным участником важнейших конституционных преобразований монархической государственности, смертельно опасная болезнь сына и реальная перспектива разлучения с ним в случае передачи Цесаревичу Алексею Престола. Следует отметить также, что Акт об отречении был принят Императором Николаем II под давлением резко изменявшихся политических обстоятельств в чрезвычайно короткий срок (см. Приложение 1), и эти условия делали весьма возможной недостаточную согласованность данного документа с основополагающими началами русской государственно-правовой и духовно-исторической жизни.
В основу Акта об отречении, который был подписан Императором Николаем II в ночь со 2 на 3 марта 1917 г., по всей вероятности, был положен текст, составленный 2 марта в дипломатической части Ставки Верховного Главнокомандующего в Могилеве. Подписанию данного документа, безусловно, предшествовали определенные изменения, внесенные в текст самим Императором Николаем II после ряда консультаций как с членами императорской свиты и командующим Северным фронтом генералом Н. В. Рузским, так и с представителями Государственной Думы А. И. Гучковым и В. В. Шульгиным, которым и был передан окончательный текст Акта об отречении, подписанный Императором Николаем II и скрепленный подписью Министра Императорского двора графа В. Б. Фредерикса (см. Приложение 2).
Основная идея Акта об отречении была выражена Императором Николаем II следующим образом: “В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем брату Нашему править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу”.
Несмотря на то существенное, в духовном отношении, значение, которое придавалось на протяжении многих веков власти православного Государя в византийской и русской церковных традициях, церковно-канонический статус православного Государя, миропомазанного на царство, не получил сколько-нибудь конкретного определения в соборных канонических установлениях Православной Церкви. В связи с этим рассмотрение правовой обоснованности Акта об отречении с точки зрения церковных канонов не представляется возможным.
В то же время к моменту подписания Императором Николаем II акта об отречении в государственном законодательстве Российской Империи около 120 лет существовал основополагающий законодательный акт, обеспечивающий надежное сохранение законного преемства власти Российских Государей. На основании именно этого закона, которым являлся “Акт о престолонаследии Императора Павла I” от 5 апреля 1797 г. (см. Приложение 3), оказывается вполне возможным представить правовую оценку Акта об отречении и определить меру соответствия последнего волеизъявления Императора Николая II принципам государственного законодательства Российской Империи, выразившего в себе как правовые начала, так и духовные традиции русской исторической жизни.
Прежде всего следует подчеркнуть, что сама возможность отречения Российского Государя от Престола по какой бы то ни было причине не предусматривалась Актом о престолонаследии, и в связи с этим отречение Императора Николая II от власти являлось беспрецедентным актом в государственной жизни России со времени вступления в силу Акта о престолонаследии. (Эпизод с отречением от прав на наследование Престола Великого Князя Константина Павловича, имевший место в 1821 г. не может в данном случае приниматься во внимание, ибо отречение не являвшегося Государем, но лишь являвшегося Наследником Великого Князя Константина Павловича, получило законодательное обоснование только после официального признания этого отречения правящим Российским Государем Императором Александром I, представлявшем верховную законодательную власть в Российском Государстве).
Не предусматривая возможности передачи Престола Наследнику в каком-либо случае, кроме кончины Государя, Акт о престолонаследии устанавливал четкий порядок определения Наследников, которым должна была передаваться императорская власть. Этот порядок обязаны были соблюдать последующие Государи для того, чтобы, по определению Акта о престолонаследии, “Наследник был назначен всегда законом самим”. Таким образом, исключая возможность отречения Императора от Престола, Акт о престолонаследии лишал Российского Государя возможности передавать власть кому бы то ни было, кроме лица, которое являлось в соответствии с порядком престолонаследия, установленным этим Актом, Наследником Престола.
В связи с этим содержавшееся в Акте об отречении положение о передаче Престола Великому Князю Михаилу Александровичу, вместо единственно законного в соответствии с Актом о престолонаследии Наследника Цесаревича Алексея, явилось безусловным нарушением основного законодательного акта в системе Российского законодательства, четко определявшего порядок престолонаследия в Российской Империи на протяжении 120 лет.
Следует подчеркнуть, что столь очевидное противоречие между содержанием Акта об отречении и Российским законодательством могло бы быть устранено самим Императором Николаем II на совершенно законном основании и даже без обсуждения этого вопроса на заседаниях Государственной Думы и Государственного Совета, способного затянуться на длительное время. В соответствии с существовавшей в России законодательной практикой Императору было необходимо предпослать подписанию Акта об отречении издание Манифеста или Указа Сенату, которые бы вносили соответствующие изменения в закон о престолонаследии, т.е. оговаривали принципиальную возможность отречения Российского Государя от Престола как за самого себя, так и за своего Наследника. Однако, находясь под сильным политическим и психологическим давлением, в условиях быстро изменявшихся внешних обстоятельств, о которых говорилось выше. Император Николай II не только не имел реальной возможности предпринять подобные шаги, но даже вопрос о столь необходимых с точки зрения законодательного обоснования Акта об отречении мерах не обсуждался непосредственными участниками подготовки и подписания данного документа.
Завершая рассмотрение Акта об отречении от Престола Императора Николая II, следует выделить три важнейших вывода, характеризующие как правовое, так и историческое значение этого последнего волеизъявления Российского Государя.
Во-первых, отречение от Престола Императора Николая II создавало нарушавший законодательные основы государственной жизни России правовой прецедент произвольного ухода от власти Верховного Главы законодательной, исполнительной и судебной властей, каковым с определенными ограничениями оставался Российский Самодержец и после осуществленных на основе Манифеста 17 октября 1905 Г. Государственных преобразований.
Во-вторых, отречение от Престола, осуществленное Императором Николаем II за своего сына Цесаревича Алексея, нарушало установившуюся после 1797 г. и обеспечившую на протяжении всего XIX века стабильное развитие верховной власти законодательную процедуру сохранения преемства власти Российских Государей. Результаты этого нарушения не замедлили проявиться в частности в тех дискуссиях о преемстве власти Российских Государей, которые после трагической гибели Великого Князя Михаила Александровича и Императора Николая II внесли раскол в круги монархической общественности и способствовали значительному ослаблению авторитета традиционной для российской государственной жизни монархической идеологии.
В-третьих, отречение от Престола Императора Николая II, не будучи обосновано в формально-правовом отношении, оказалось лишенным и реального государственно-политического обоснования. Отсутствие подобного обоснования проявило себя прежде всего в последовавшей 3 марта 1917 г. передаче Великим Князем Михаилом Александровичем вверенной ему Императором Николаем II власти Временному Правительству (см. Приложение 4) и фактической ликвидации традиционной для российской государственности монархической формы правления, в сохранении которой наиболее реалистически мыслившие члены Временного Правительства А. И. Гучков и П. Н. Милюков видели важнейшую гарантию от надвигавшегося на страну политического хаоса. Таким образом, важнейшая цель, имевшаяся в виду Императором Николаем II в момент принятия им решения об отречении, предотвращение губительной для страны внутренней междоусобной смуты — не была достигнута, и Россия, лишенная единственно авторитетной и приемлемой для векового сознания народных масс власти православного Государя, неизбежно оказалась ввергнутой в эпоху глубоких исторических потрясений и призрачных социально-политических утопий.
Весьма существенным с церковно-исторической точки зрения недостатком Акта об отречении следует признать полное умолчание в нем вопроса о высшем церковном управлении. Со времени синодальной реформы Императора Петра I в Русской Православной Церкви по существу произошло разрушение канонической системы высшего церковного управления, выразившееся в двухсотлетнем упразднении таких основополагающих начал высшей церковной власти как Поместные Соборы и Патриаршество и в передаче этой власти Российским Государям, остававшимся в Православной Церкви, несмотря на свое царское миропомазание, представителями мирян. В “Основных законах” Российской Империи, изданных в 1832 г., статьи 42 и 43 следующим образом определяли положение Российского Государя в Православной Церкви: “Ст. 42. Император, яко христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви Святой благочиния; Ст. 43. В управлении церковном Самодержавная Власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода, Ею учрежденного”. Так и не внявший многократно раздававшимся с 1905 г. со стороны епископской иерархии призывам о созыве Поместного Собора и выборах Всероссийского Патриарха, Император Николай II в Акте об отречении не только не дал согласия на созыв Поместного Собора, но своим молчанием о судьбе высшей церковной власти подтвердил незыблемость противоречившей церковным канонам синодальной системы. Тем самым в критический момент для российской монархии, которая по-прежнему оставляла за собой права высшей церковной власти, Русская Православная Церковь оказалась лишенной как реального покровительства слабеющей монархической власти, так и формальной возможности силами собственной иерархии на основе своих канонических традиций осуществлять нe зависимую от Государства деятельность, направленную на восстановление канонического церковного управления и на противодействие разрушительным тенденциям все более секуляризовавшейся общественно-политической жизни России. После передачи Великим Князем Михаилом Александровичем власти Временному Правительству в русской церковной жизни сложилась совершенно беспрецедентная как с точки зрения государственного законодательства, так и с точки зрения церковных канонов, ситуация, когда Временное Правительство, представлявшее собой группу секуляризованных по своим взглядам государственных деятелей, лишенных, в отличие от Православного Государя, сакраментально подтвержденного церковного благословения на участие в высшем церковном управлении, получило реальную возможность “в управлении церковном действовать “посредством Святейшего Правительствующего Синода”, новый состав которого был учрежден Указом Временного Правительства уже 14 апреля 1917 г. Только дальнейшее ослабление власти Временного Правительства, появление 25 июля 1917 г. на посту обер-прокурора Святейшего Синода А. В. Карташева, в отличие от большинства своих коллег по Временному Правительству, учитывавшего церковные интересы, и, наконец, последовательная деятельность русской церковной иерархии, направленная на скорейший созыв Поместного Собора, позволили предотвратить разрушительное для Церкви вмешательство в ее жизнь секуляризованного государства до воссоздания на Поместном Соборе 1917-1918 гг. Патриаршества и других предусмотренных канонами органов высшего церковного управления.
Имея в виду значение Акта об отречении для решения вопроса о возможности канонизации Императора Николая II как страстотерпца, следует подчеркнуть следующие важнейшие особенности прославления Государей-страстотерпцев в русской церковной традиции.
Во-первых, важнейшими основаниями для постановки вопроса о канонизации Государей-страстотерпцев в Русской Православной Церкви традиционно являлись церковно засвидетельствованные факты чудотворений, имевших место при жизни страстотерпца или совершавшиеся после его кончины.
Во-вторых, существенным условием канонизации Государей-страстотерпцев оказывалось признание факта безвинной насильственной смерти страстотерпца, принимавшейся им, как правило, с христианским смирением.
В-третьих, правовая и историческая оценка достоинств и недостатков государственной деятельности, канонизовавшихся Государей-страстотерпцев не имела принципиального значения для причтения их к лику святых.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1.
Хронология событий 1-2 марта 1917 года.

Ночь с 1 на 2 марта 1917 г. — “Самым важным происшествием в ночь 1 марта было получение в Пскове, незадолго до II часов вечера, телеграммы Алексеева с окончательным текстом предполагаемого манифеста, которым Родзянко поручалось сформировать Временное Правительство... Нет сомнения, что телеграмма Алексеева была решающим моментом акции, направленной на то, чтобы сломить волю Императора... Сам Николай II говорил, что “эта формула (т.е. формула о правительстве, ответственном перед Думой. — Г.М.) ему не понятна, что надо было иначе быть воспитанным, переродиться”, чтобы ее принять.
Когда Рузскому показалось, что Царь, наконец, сдался и готов подписать проект манифеста, он вышел, чтобы дождаться, пока будет составлен текст телеграммы. Получив текст, он обнаружил, что в нем нет речи о кабинете, ответственном перед Думой, взамен того Император предлагает Родзянко назначить по своему усмотрению некоторых министров (кроме военного, морского и министра иностранных дел). Рузский отказался принять такую формулировку и принялся настаивать на том, что текст должен быть переписан и что в нем должно быть ключевое положение о “правительстве, ответственном перед Думой”. Произошла задержка приблизительно часа в два... В присутствии одного только графа Фредерикса, министра Двора, в качестве свидетеля Император, наконец, принял ненавистную ему формулировку и подписал телеграмму, которой разрешил обнародовать предложенный Алексеевым манифест” (10,332-323).
Раннее утро 2 марта 1917 г. — разговор генерала Н.В. Рузского с М.В. Родзянко, который впервые указал на необходимость отречения Государя в пользу сына при регентстве Великого Князя Михаила Александровича, текст разговора был немедленно передан в Ставку (10,327-328).
10.15 2 марта 1917 г. — фрагмент телеграммы генерала М.В. Алексеева, направленной командующим фронтами и флотами: “ Теперь династический вопрос поставлен ребром, и войну можно продолжать до победоносного конца лишь при использовании предъявляемых требований относительно отречения от Престола в пользу сына при регентстве Михаила Александровича. Обстановка по-видимому, не допускает иного решения...” (10, 329).
День 2 марта 1917 г. — передача генералом Н. В. Рузским текста своего разговора с М. В. Родзянко Императору; получение Императором текста телеграммы генерала М. В. Алексеева командующим; после обеденный разговор генерала Н. В. Рузского с Императором и передача ему ответных телеграмм Великого Князя Николая Николаевича, генералов А. А. Брусилова и А. Е. Эверта; составление в Ставке текста Акта отречения и передача его в Псков.
“Император объявил о своем решении в двух кратких телеграммах, одна из которых послана была Председателю Думы, другая Алексееву. Отречение было в пользу Наследника Цесаревича, а Великий Князь Михаил Александрович назначался регентом. В известном смысле это был шаг назад по сравнению с уступками предыдущей ночи, т.к. ни слова не говорилось о переходе к парламентскому строю и правительстве, ответственном перед Думой... Царя сразу стали уговаривать (члены свиты. — Г.М.) остановить телеграммы. Рузскому пришлось вернуться и возвратить Царю телеграмму, адресованную Родзянко, в ожидании прибытия думской депутации, об отъезде которой из Петрограда в Псков было тем временем объявлено. Рузский не вернул телеграммы, адресованной Алексееву, но пообещал не отсылать ее до того, как прибудет думская делегация, которую ожидали к семи часам.
Поезд, в котором ехали представители Думы, опоздал. Это дало членам свиты возможность обсудить с Императором новое положение. Они спросили его, что он собирается делать после отречения: он сказал, что уедет за границу и будет там жить до окончания военных действий, а затем вернется в Россию, поселится в Крыму и полностью посвятит себя воспитанию сына. Некоторые из его собеседников сомневались, чтобы ему позволили это, но Николай отвечал, что родителям нигде не воспрещают заботиться о своих детях. Все же какие-то сомнения зародились и у него, и он в первый раз откровенно беседовал с врачом Федоровым о здоровье царевича. Он сказал, что верит предсказанию Распутина, который говорил, что царевич в 14 лет выздоровеет. Он спросил у Федорова, возможно ли это. Федоров отвечал, что только чудо может вылечить больного гемофилией при нынешнем состоянии медицинской науки...” (10, 331).
Ночь 2 марта 1917 г.— встреча Государя с А. И. Гучковым, В. В. Шульгиным и генералом В. Н. Рузским, отказ А. И. Гучкова взять на себя обязательство добиться оставления царевича Алексея при Императоре Николае II после отречения, желание Государя отречься за Цесаревича в пользу брата Великого Князя Михаила Александровича, перерыв.
“...Когда возобновились переговоры с Царем Гучков просто сказал, что они должны уважать отцовские чувства Царя и принять его решение. Представители Думы представили проект Акта отречения, который они привезли с собой. Император сказал, что у него есть собственная редакция, и показал текст, который по его указанию составлен был в то утро в Могилеве. Он уже внес в него изменения относительно Преемника; фраза о присяге нового Императора была тут же согласована и тоже внесена в текст.
...С документа были сняты копии, и одна из них была передана Гучкову... Официально указывалось, что отречение имело место в 3 часа дня, т.е. именно в тот момент, когда фактически было принято решение о нем: это делалось для того, чтобы предотвратить толки, что отречение произошло под давлением представителей Думы...” (10, 338-340; 13, 189-202).

ПРИЛОЖЕНИЕ 2.
“Акт об отречении Государя Императора Николая II от Престола Государства Российского за себя и за сына в пользу Великого Князя Михаила Александровича”

“В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны, во что бы то ни стало, до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думою, признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя верховную власть. Не желая расставаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем брату Нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины, призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновению Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.
Николай.
Город Псков, 2-го марта, 15 час., 1917 года” (1, 55-56).

ПРИЛОЖЕНИЕ 3
“Акт о престолонаследии Императора Павла 1” от 5 апреля 1797 года

“1797 — Апреля 5. Акт, Высочайше утвержденный в день священной Коронации Его Императорского Величества, и положенный для хранения на престоле Успенского Собора.
Мы, Павел, Наследник, Цесаревич и Великий Князь, и Мы, Супруга Его, Мария. Великая Княгиня.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа,
...избираем Наследником, по праву естественному, после смерти Моей, Павла, Сына Нашего большего, Александра, а по нем все Его мужеское поколение. По пресечении сего мужеского поколения, наследство переходит в род второго Моего Сына, где и следовать тому, что сказано о поколении старшего Моего Сына, и так далее, если бы более у Меня Сыновей было; что и есть первородство. По пресечении последнего мужеского поколения Сыновей Моих, наследство остается в сем роде, но в женском поколении последне-Царствовавшего, как в ближайшем Престолу, дабы избегнуть затруднений при переходе от рода в род, в котором следовать тому же порядку, предпочитая мужеское лице женскому... Положив правила наследства, должен объяснить причины оных. Оне суть следующия: дабы Государство не было без Наследника. Дабы Наследник был назначен всегда законом самим... Дабы сохранить право родов в наследствии, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род... Засим должны обязаться свято наблюдать сей Закон о наследстве при вступлении и помазании...
В случае малолетства наследующей Особы, порядок и безопасность Государства и Государя требуют учреждения Правительства и опеки до совершеннолетия. Совершеннолетие полагается Государям обоего пола и Наследникам шесть на десять лет, дабы сократить время Правительства. Если последне-Царствовавший не назначил Правителя и Опекуна, ибо Ему следует учинить сей выбор для лучшей безопасности; Правительство Государства и опека персоны Государя следуют отцу и матери, вотчим же и мачеха исключаются; а за недостатком сих ближнему в наследству из родственников совершеннолетних обоего пола малолетнего... Сим Мы должны были спокойствию Государства, которое на твердом Законе о наследстве основано, о чем каждый добромыслящий уверен...” (3, 587-589).

ПРИЛОЖЕНИЕ 4.
“Акт об отказе Великого Князя Михаила от восприятия верховной власти до решения Учредительного собрания”.

“Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнения народа.
Одушевленный единой со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенародным голосованием избрать представителей своих в Учредительное Собрание, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок, на основании всеобщего, прямого, равного, тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа.
Михаил.
3-го марта 1917 г. Петроград” (2, 6).

БИБЛИОГРАФИЯ

1. “Акт об отречении Государя Императора Николая II от Престола Государства Российского за себя и за сына в пользу Великого Князя Михаила Александровича”. Церковные Ведомости, 1917, ? 9—15.
2. “Акт об отказе Великого Князя Михаила от восприятия верховной власти до решения Учредительного Собрания”. Церковные Ведомости, 1917, ? 9—15.
3. “Акт о престолонаследии Императора Павла 1” от 5 апреля 1797 г. Полное собрание законов Российской Империи с 1649 года. Т. XXIV, СПб., 1830.
4. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М„ 1924.
5. Витте С. Ю. Воспоминания. T.1—3, М., 1962.
6. Голубинский Б. История канонизации святых в Русской Церкви. М., 1903.
7. Дневник Николая II. 16 декабря 1916 г. — 30 июня 1917 г. — От первого лица. М., 1990.
8. Зызыкин М.В. Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи. Т. 1—III, Варшава, 1931—1938.
9. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т. 1—II, Париж, 1959.
10. Катков Г.М. февральская революция. Париж, 1984.
11. Коковцев В. Н. Из моего прошлого: Воспоминания. 1911—1919. I„ 1991.
12. Мельгунов С.П. Последний самодержец. Черты для характеристики Николая II. Пг., 1917.
13. Мельгунов О.Д. Мартовские дни 1917 года. Париж, 1954.
14. Милюков П.Н. Воспоминания (1859—1917). В 2 т. I„ 1990.